Леди и Волк - Страница 12

Когда дверь за ним захлопнулась, Европа сердито затрясла головой.

— Как только вы уехали, сэр Гай, он тут же начал устанавливать свои порядки. Вы должны немедленно повидаться с отцом, граф все время спрашивает о вас, а Марлоу от этого бесится.

Стефан кивнул и обратился к Кэтрин:

— Вот вы и познакомились с моим братцем? Что скажете?

— Это было неприятное знакомство, — прошептала девушка, застигнутая врасплох столь откровенным вопросом. Словно оправдываясь, она добавила: — Я не умею лгать.

— Не бойтесь, я не дам вас в обиду! — торжественно заверил Стефан. — Европа проводит вас в комнату и принесет вам еду. А завтра мы встретимся за ужином в Грейт Холле, где вы увидите остальных членов семьи.

Кэтрин неуверенно взглянула на Европу, а затем в темноту, поджидавшую их за дверями. Даже под вуалью волосы ее отливали мягким золотым сиянием, подобным ореолу факела.

— Значит, мы увидимся только завтра? — смущенно обратилась она к Стефану.

— Да, миледи! — Он чувствовал, что Кэтрин боится одиночества, и с радостью остался бы с ней. Но это было преждевременным. Если он коснется ее, она может испугаться, и он потеряет ее навсегда. Впереди у нее была ночь, полная тревог и сомнений. — Идите спать, Кэтрин, — резко сказал он. — Завтра вы будете чувствовать себя намного лучше.

Европа взяла девушку за руку, и они направились к выходу. Уже у самой двери Кэтрин остановилась и, откинув со лба золотистую прядь, повернулась к Стефану.

— Милорд! А как вы узнали, что мне плохо? — Нотки любопытства, смешанные с застенчивостью, слышались в ее вопросе.

— Интуиция подсказывает мне, что происходит в вашем сердце. А интуиция — это сестра веры!

В глазах девушки вспыхнули надежда и понимание, однако было видно, что она растеряна и напугана. Чем именно, Стефан не мог сказать точно, но заметил, как сдвинулись ее брови и краска отхлынула от лица. Нащупав в сумочке четки, девушка немного успокоилась и последовала за кормилицей. «Бог мой, как она прекрасна! Ее благородная душа стремится ввысь, но запертая, как птичка, томится в золотой клетке и не улетает, — вздохнул он, глядя на исчезающую во мраке фигурку. — Слава всем святым, что притворное благородство и льстивые речи Марлоу не обманули ее, как многих других!» И Стефан вспомнил мать, которая боготворила брата, не замечая его черной души; баронов, восхваляющих его справедливость и честолюбие. Даже отец, хоть и не испытывал к Марлоу теплых чувств, никогда с ним не ссорился.

Не переставая думать об отце, Стефан отдал последние распоряжения конюхам и через аллею направился в покои графа. Отряхнувшись от снега, он распахнул тяжелые двери Грейт Холла и окунулся в долгожданное тепло родного дома. Как только он вдохнул знакомый запах тростника, раскиданного по полу, и аромат свежевыпеченного хлеба, сердце согрели томительные воспоминания юности.

Он шел к покоям отца по огромной гостиной. Она была торжественно уставлена столами. Около спальни дежурил слуга. Глубоко поклонившись, он отошел в сторону. Затаив дыхание, Стефан толкнул дверь. В спальне пахло ладаном, словно в часовне. Около постели больного священник тихо пел псалмы. В дальнем углу комнаты хлопотали две пожилые сиделки. На стуле мирно спал старый лекарь, просыпаясь время от времени от собственного храпа. Верный Рамси нетерпеливо ходил по комнате. Увидев Стефана, он радостно улыбнулся.

— Как я рад, что вы пришли сюда, Гай! — прошептал верный слуга, быстро подойдя к Стефану и обнимая его. — Я был уверен, что встречу вас здесь и мы сможем поговорить без свидетелей.

Кивком приказав присутствующим покинуть покои, Стефан бесшумно приблизился к кровати. Рамси молча следовал за ним.

— Как здоровье графа Джеймса? — Стефан говорил тихо, чтобы не побеспокоить отца.

— Я не могу судить, Стефан. Это известно только Богу. Но судя по тому, как он мучается, дни его сочтены. — Нотки беспомощности слышались в словах Рамси. — Ему так часто пускали кровь, что, кажется, не оставили ни капли.

— Значит, надо готовиться к худшему. — Грудь обожгло такой мучительной болью, что Стефан невольно приложил руку к сердцу. Эта боль была подобна той, что испытывал отец во время приступов. — Как это печально! Возможно, я слишком долго отсутствовал. Я думал, что граф не захочет меня видеть здесь, особенно после убийства лорда Роби. Теперь не могу себе простить, что так долго не мог решиться. Жизнь так коротка, Рамси. — Стефан напряженно вглядывался в бледное лицо графа, его изможденное тело, поредевшие русые волосы. Внезапно повернувшись к дворецкому, он спросил: — Что происходит в доме? Я чувствую, что болезнь отца — не единственное, что вас волнует.

Рамси горько усмехнулся.

— Все этот дьявол Марлоу! Да простит меня Бог за столь оскорбительные для семьи графа слова, но это правда! Он потворствует двум самым сильным и гнусным смотрителям замка. Я слышал, он дает им какие-то секретные поручения и вынашивает подлые замыслы. Эти двое сеют недовольство среди рыцарей, присягнувших на верность вашему отцу. Ходят слухи, что они хотят создать свою армию. К чему это приведет, и подумать страшно. Потом вдруг появился ваш дядя Роберт.

— Мой дядя! Роберт вернулся? — недоверчиво переспросил Стефан.

— Месяц назад. Его приезд только ухудшил здоровье графа. Самое большее, что я мог сделать, это послать за вами…

Безумная ярость поднималась в Стефане откуда-то из глубины глаз и пульсирующей болью отдавалась в висках. Как Роберт мог оказаться здесь после стольких лет вражды? Младшего брата отца изгнали из дома много лет назад. Что послужило тому причиной, Стефан не знал. Говорить об этом в семье было не принято. Он так ясно помнил осеннее утро, когда Роберт покидал замок. Не мог он забыть и как отец сидел у камина, страдание искажало черты его лица, но проводить брата он так и не вышел. Стефан вспоминал, как мать, стоя на крепостной стене, провожала Роберта последним мучительным взглядом. И потом, уже поздно вечером, горько рыдала в своей спальне. Тогда лорд Роби сказал, что… Тут Стефан прервал цепочку воспоминаний, не желая в сотый раз видеть свои руки, обагренные кровью лорда Роби. Все это было в прошлом… Пусть там и остается.